Кира Измайлова - Чудовища из Норвуда [litres]

Годрик Шестой – это имя явно любили в семье Норвудов – обнаружился не скоро, и гробница его выглядела так, словно о ней позабыли прежде, чем о могилах его пращуров.

– Господин Норвуд, – произнесла я одними губами, – если то, что я ищу, у вас, прошу, отдайте… Иначе мне никак не выручить Грегори, а он последний из вашего рода…

Камни хранили молчание, да и цветок папоротника ничем не помог. Своротить же вдвоем с Кензи крышку саркофага мы бы не смогли, тут нужна была сила Грегори. Он, правда, сперва оторвал бы мне голову за такое кощунство!

Не Гай, не Грей… Кто же?

– Простите, госпожа, – шепотом сказала я Эмилии Норвуд. На ее надгробии была высечена фигура милой молодой женщины с длинными вьющимися волосами. Голова ее была повернута к надгробию мужа. Или его – к ней? – Я пытаюсь спасти вашего сына, но никак не найду последнего, что мне нужно для этого.

– Осторожно! – Кензи оттащил меня в сторону: я, видно, прислонилась к могильной плите, и та сдвинулась неожиданно легко… – Ничего себе!

– Убери руки и подай светильник! – приказала я и наклонилась ниже.

Эмилия Норвуд покоилась в гробу не так, как принято, на спине, со скрещенными на груди руками. Она лежала на боку, поджав ноги, одной рукой словно бы держась за руку мужа – его гробница была совсем рядом, – а другой прижимая к груди какой-то сверток.

– Госпожа, – сказала я, сглотнув, – позвольте…

Истлевшая рука будто расслабилась, когда я попыталась осторожно, не потревожив покойную, взять непонятный предмет, и Кензи вскрикнул, тут же зажав себе рот ладонью. Впрочем, и мне показалось, будто Эмилия сама повернулась так, чтобы я могла взять книгу, – а это оказалась именно она.

– Благодарю, госпожа, – шепнула я, положив на ее изголовье цветок шиповника, – спите мирно. Я не дам вашего сына в обиду. Ну а если не справлюсь, надеюсь, меня положат рядом с ним, как вас с вашим мужем…

Кензи помог вернуть на место надгробие, и мы вышли в летнюю ночь. Как же свободно дышалось под звездным небом!

Оказалось, цветок папоротника может и запереть двери, если попросить как следует, и усыпальница обрела прежний вид. Кензи, почесываясь от крапивных ожогов, побрел на конюшню, а я вернулась в спальню и развернула ткань, в которую была завернута книга.

Не такая уж толстая, она показалась мне очень тяжелой, и я поняла почему, когда вынула из корешка недлинный, с ладонь, узкий и острый кинжал без гарды. Он был тусклым и темным даже в свете свечи, и видно было, что ковали его в незапамятные времена либо же просто не озаботились выгладить клинок до зеркального блеска. Смертью веяло от него, но не человеческой, а еще чем-то чуждым, не враждебным, но…

«Это он, – поняла я, взвесив на ладони увесистый клинок из небесного металла. – И я не промахнусь, не будь я Беллатриса Норвуд!»

Наверно, я удивилась бы своим мыслям, но тут Грегори негромко спросил:

– Где тебя носит всю ночь?

– А вы почему не спите? – спросила я, пряча кинжал в рукаве.

– А должен? После твоих травок? – фыркнул он. – Ты думала, я не различу их запаха?

– Не злитесь, сударь, – тихо сказала я и протянула ему книгу. – Я нашла тайные хроники. Мне кажется, читать их должны вы.

– Но как… – Грегори сел и протянул руку, приняв хроники на ладонь. – Где?..

– В усыпальнице, как я и думала. И не вздумайте обозлиться на то, что я взяла с собой Кензи! Он боится меня как огня, а еще он – прекрасный взломщик, – поспешила я сказать, уповая на то, что Грегори за мной не следил.

– То есть все это время книга была рядом? И если бы я не забыл… – Он бережно развернул ее, и на пол порхнуло несколько сложенных листов бумаги. – Что это?

– «Мой дорогой сын, – прочитала я, подхватив первый листок, – даже если ты полетишь быстрее ветра, смерть настигнет меня раньше, чем ты вернешься домой. Мальчик мой, я долго ходил по краю и вот – оступился. Не повторяй моих ошибок, молю, потому что конец рода Норвуд означает конец всему… Запомни…» – Я подняла на него глаза. – Сударь, мне кажется, это слишком личное, и читать это должны вы один.

– Нет, – ответил Грегори. – Я уже раз читал это письмо в одиночку. Теперь я помню… или мне кажется, что я помню, как пил стакан за стаканом, а потом хотел сжечь эти страницы… Да только подумал – я настолько пьян, что забуду половину! Перечитаю с утра, а тогда уж… И сунул их в хронику… Точно! Я ведь и взял ее, когда хоронили отца – она была в могиле моей матери! В письме было указание…

– Там я и нашла ее, – сказала я, подсев поближе к нему. – Вы вернули ее назад, прочитав, но потом забыли об этом, когда вас настигло проклятие. Читайте же снова! До рассвета еще далеко!

– Давай уж лучше ты, а я буду вспоминать, – попросил Грегори, обнимая меня. Мне отчего-то показалось, что ему страшно.

Ну а я не боялась – клинок из небесного железа теперь был у меня. И пусть кинжал – не двуручный меч, перерезать горло человеку – не сложнее, чем зарезать овцу, а я умею это делать, доводилось в обители. Конечно, если фея обернется огнедышащим драконом, мне придется несладко, но если примет человеческий облик, я еще поборюсь, или я не Беллатриса…

– Читай уже, – велел Грегори. – Или тебе темно?

– Нет, я все вижу, – качнула я головой, повернула письмо к свету и продолжила: – «Запомни, с феями шутки плохи…»

Я уснула перед рассветом, а когда проснулась, Грегори все сидел над хрониками, вчитываясь в чужой витиеватый почерк.

– Как вы? – спросила я, коснувшись его руки.

– Пытаюсь уложить в голове все, что прочитал, – ответил он. – Ты тоже прочтешь, потому что… Мне не верится, будто это правда!

– Что именно?

– Все эти истории о чужом мире, об изгнании фей, о Короле-чародее и его потомках… – Грегори с силой потер усталые глаза. – Какие-то сказки! Зачем их понадобилось прятать?

– Но это не сказки, сударь, – сказала я. – Деревья рассказали мне то же самое. А прятали эти хроники потому, что там должен быть описан способ, которым можно уничтожить фею… Вы нашли его?

– Конечно, тут и искать не надо! – Грегори перелистнул несколько страниц и с выражением прочел: – «И низверг Гай Норвуд врага, придавил к земле и пронзил мечом, но только рассмеялась фея и восстала, будто не в ее сердце вошел клинок. Да и было ли у нее сердце? «Ты проиграл, – молвила она, – но ты храбро сражался, а потому умрешь быстро». Однако не успела она договорить, как схватил ее сзади Грей Норвуд, намотал ее волосы на руку и приставил к горлу феи острый кинжал. «Это ты умрешь, отродье, – сказал он, – а мой брат будет жить. Как были мы неразлучны в утробе матери, как не расставались всю жизнь, так и впредь останемся вместе. Я отдаю ему половину своей жизни, и пусть твоя кровь служит порукой». – Грегори перевел дыхание и дочитал: – «Кровь брызнула из перерезанного горла, а фея обратилась в прах. Братья же обнялись и жили еще долго, но умерли бездетными».